Rumble ceased, and then the scene I entered.
Leant against the door jamb, on the stage,
For me distant echo there portended
What would come to pass in this my age.
In the murky twilight were directed
Quite a thousand glasses’ stares. My plea:
Abba Father, see me here, dejected,
Let this bitter chalice pass from me.
Oh, indeed, I love your stubborn scheming
And I took this part, I must admit.
But another drama now is dreaming,
Time has come, indeed, to make me flit.
But this drama’s one of good conception,
How to miss its end I’m at a loss.
Lone, I drown in Pharisees’ deception.
Living life is not a field to cross.
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далёком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Aвва Oтче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идёт другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, всё тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.