To ještě z dětství ohlas dávný,
rozkvetlou louku v mysli mám,
kde krocan, mnou tak zbožňovaný,
nadutě procházel se sám.
Pln zloby chodil na svobodě,
kol zobáku mu oheň plál,
a pro ty čtyři roky moje
on ukrutně mnou pohrdal.
A karamely, čokoláda
i s vodou ananasovou
mi nestačily za náhradu,
když tak jsem cítil hanu svou.
Teď osudem mi znova dáno
to hoře zažít z dětských let:
Ty, zlá a tolik zbožňovaná,
«ne» řeklas hrdě v odpověď.
Vše přejde, život běží chvatem
a stesk i lásku vezme nám;
s úsměvem budu myslit na tě,
jak na krocana vzpomínám.
На утре памяти неверной,
Я вспоминаю пестрый луг,
Где царствовал высокомерный,
Мной обожаемый индюк.
Была в нем злоба и свобода,
Был клюв его как пламя ал,
И за мои четыре года
Меня он остро презирал.
Ни шоколад, ни карамели,
Ни ананасная вода
Меня утешить не умели
В сознаньи моего стыда.
И вновь пришла беда большая,
И стыд, и горе детских лет:
Ты, обожаемая, злая,
Мне гордо отвечаешь: «Нет!»
Но всё проходит в жизни зыбкой —
Пройдет любовь, пройдет тоска,
И вспомню я тебя с улыбкой,
Как вспоминаю индюка!