Шетах улицом непознатом
Кад зачух напрасан врањи грај
И звуке леута и громова затом, —
Испред мене пројури трамвај.
Како доскочих ја на његов праг,
Загонетка ми остаде задана.
Он остави ватрен у ваздуху траг
И у блештавој светлости дана.
Ношен олује крилатом свемоћи,
У временски залута вир.
Еј, трамвајџијо, закочи, закочи!
Устави вагона луди шњир.
Касно је. Већ се иза нас вила
Шумица палми, и зид оста.
И преко Неве, Сене и Нила
Протутњасмо преко три моста.
Минувши мимо, у окну једном
Баци нам успут упитни поглед
Старац — баш онај ком лани, бедном,
Смрт у Бејруту очита след.
Где сам ја? Патња и немир се гложе.
Из срца одговор бубња сред уха:
Видиш ли станицу на којој се може
Купити карта за Индију духа?
Напис… крвљу слова накапана
Гласе — зелена, — ја знам, сви знају
Уместо купуса, репе и дувана,
Мртве се главе продају.
Вименог лица с црвеним плаштом
Пререза џелат и мени врат,
И моја глава, с гомилом таштом,
У ковчег склизну, под крвав бат.
У прекој улици плот се бочи,
Кућа с три прозора, изгажен цвет.
Еј, трамвајџијој, кочи, кочи!
Устави одмах вагона лет!
Машењка, ту је с песмом живела.
Мени, женику, ћилим ткала.
Где си ти сада, твој глас и тела
Лепота? Смрт је све украла?
Ти уздисаше у жарици,
А ја заглађен идем, не дишем,
Да се представим госпи царици.
И не видех те никад више.
Схватам тек сада: у слободи
Светлости наше пламти зрак.
Људе и сенке пут овај води
У планетарни зоолопжи парк.
И одмах ветра, слаткога грог,
Ту иза моста срете ме знан.
Коњаника гвоздени длан
И копита коња његовог.
Миропомазан православљем,
Ту Исак укрепи небески дом.
У њему служићу бдење за здравље
Машењки и помен животу мом.
Занавек срце ће да дрхти, пати,
У тузи трпи охоли скол.
Машењка, не могох пре да схватим
Да тако боли љубавни бол.
Шел я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,
Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей темной, крылатой,
Он заблудился в бездне времен…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.
Поздно. Уж мы обогнули стену,
Мы проскочили сквозь рощу пальм,
Через Неву, через Нил и Сену
Мы прогремели по трем мостам.
И, промелькнув у оконной рамы,
Бросил нам вслед пытливый взгляд
Нищий старик, — конечно тот самый,
Что умер в Бейруте год назад.
Где я? Так томно и так тревожно
Сердце мое стучит в ответ:
Видишь вокзал, на котором можно
В Индию Духа купить билет?
Вывеска… кровью налитые буквы
Гласят — зеленная, — знаю, тут
Вместо капусты и вместо брюквы
Мертвые головы продают.
В красной рубашке, с лицом, как вымя,
Голову срезал палач и мне,
Она лежала вместе с другими
Здесь, в ящике скользком, на самом дне.
А в переулке забор дощатый,
Дом в три окна и серый газон…
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон!
Машенька, ты здесь жила и пела,
Мне, жениху, ковер ткала,
Где же теперь твой голос и тело,
Может ли быть, что ты умерла!
Как ты стонала в своей светлице,
Я же с напудренною косой
Шел представляться Императрице
И не увиделся вновь с тобой.
Понял теперь я: наша свобода
Только оттуда бьющий свет,
Люди и тени стоят у входа
В зоологический сад планет.
И сразу ветер знакомый и сладкий,
И за мостом летит на меня
Всадника длань в железной перчатке
И два копыта его коня.
Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здравьи
Машеньки и панихиду по мне.
И всё ж навеки сердце угрюмо,
И трудно дышать, и больно жить…
Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить.