y noon heat in a dale in Dagestan,
A bullet in my breast, my body lay;
Deep was the wound and steaming even yet,
My blood was dripping drop by drop away.
I lay alone upon the valley sands.
Clustered above my head, the cliffs were steep,
Their tawny summits scorched under the sun
That scorched me too. But I was dead asleep.
And in my dream I saw a feast back home
With torches set for evening revelry,
And at that feast young women crowned with flowers
Busied themselves with merry talk of me.
But unconcerned by merry conversation,
One woman sat there in confounded thought,
One girl whose youthful spirit had been plunged
Deep in a grievous dream by God knows what.
Her dream was of a dale in Dagestan.
In that dale lay a corpse she had once met,
And in his breast a steaming wound went black
And blood ran in a cooling rivulet.
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая ещё дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их жёлтые вершины
И жгло меня — но спал я мёртвым сном.
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шёл разговор весёлый обо мне.
Но в разговор весёлый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа её младая
Бог знает чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди дымясь чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй