In Dagestan a valley burned with sunlight
As I lay still, my chest pierced through with lead.
The wound was deep, its edges faintly smoking;
My blood pooled all around where I lay dead.
Alone I lay upon the sandy valley.
The cliffs that crowded all around were steep,
And sunlight scorched their yellow precipices,
And scorched me too — but now I slept death’s sleep
I dreamt about a fire-lit, evening party
Back in my Motherland, where I could see,
‘Midst youthful girls, adorned with crowning flowers,
A happy talk went on concerning me.
But not partaking in this conversation,
A young girl sat alone, lost deep in thought.
Her youthful soul, now troubled by a daydream,
Was dragged into despair, God knows by what.
She dreamt about a Dagestani valley;
The corpse of one she knew lay in that dream,
Its chest wound, smoking still, was turning blacker,
As blood spilled in an ever-cooling stream.
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая ещё дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их жёлтые вершины
И жгло меня — но спал я мёртвым сном.
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шёл разговор весёлый обо мне.
Но в разговор весёлый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа её младая
Бог знает чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди дымясь чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй