'Neath midday heat, in Dagestana's Vale,
With leaden ball in breast I lifeless lay;
From a deep wound smoke rose upon the gale,
And drop by drop my life-blood ebbed away.
Alone I lay upon the sandy slopes;
The craggy cliffs around me crowded steep;
The sunlight burned upon their yellow tops,
And burned on me who slept no mortal sleep.
A dream I dreamed, and saw in sparkling bowers
An evening feast in my home — far away —
Where young and lovely women, crowned with flowers,
Conversed of me in accents light and gay.
But, in their happy talk not joining, one
Sat far apart, and plunged in thought she seemed;
And oh ! — the mystery knows God alone —
This was the dream her young soul sadly dreamed.
She saw in vision Dagestana's Vale,
Where on the slope a well - known body lay;
From the black wound smoke rose upon the gale,
And in cold streams the life-blood ebbed away.
___
* This poem partakes of a prophecy. Lermontov was himself killed in a duel on the slopes of the Caucasus.
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая ещё дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их жёлтые вершины
И жгло меня — но спал я мёртвым сном.
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шёл разговор весёлый обо мне.
Но в разговор весёлый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа её младая
Бог знает чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди дымясь чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй