Halfway through life’s journey
I, I, I. What a wild, elusive word!
Is that man over there really me?
Did mama really love someone like that?
With a pasty yellow face, half grey hair,
And all-knowing, like a snake?
The boy who danced at parties
At summer houses in Ostankino —
Is that me? The one whose every remark
To a freshly hatched poet
Induces revulsion, malice and fear?
The one who laid his entire boyish energy
Into late night arguments —
Is that me? The very same one who
Has learned to keep quiet or make jokes
When talk turns to tragedy?
And still — it’s always like this halfway
Along this earth’s fateful path:
From one insignificant cause to another,
And look — you’re lost in the wilderness,
And can’t find your own tracks.
Yes, it was not a panther that
drove me with leaps to this Paris attic.
And Virgil is not at my shoulder.
There is only Loneliness — framed
In the looking glass, speaking the truth.
Nel mezzo del cammin di nostra vita.
(На середине пути нашей жизни (итал.))
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот — это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачный балах, —
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкаладывал прыть, —
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем — так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины — к причине,
А глядишь — заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами, —
Только есть Одиночество — в раме
Говорящего правду стекла.