A basilica stands where Roman justice
judged another nation: displaying its nerves,
as joyful as Adam to have stood there first,
the light cross-vault plays with its muscles.
But a secret scheme is revealed outside:
the strength of the saddling arches forestalls
the buckle and collapse of the laden walls,
and the war-ram of the bold vault stays idle.
Maze of the maker, forest to pass
understanding, the Gothic mind’s abyss,
Egyptian force, the meekness of Christians,
oak beside reed where plumblines are tsars.
But what might I one day create,
stronghold Notre Dame, I’d think on my trips
to study and study those monstrous ribs:
a kind of beauty from hostile weight.
Где римский судия судил чужой народ —
Стоит базилика, и — радостный и первый —
Как некогда Адам, распластывая нервы,
Играет мышцами крестовый легкий свод.
Но выдает себя снаружи тайный план,
Здесь позаботилась подпружных арок сила,
Чтоб масса грузная стены не сокрушила,
И свода дерзкого бездействует таран.
Стихийный лабиринт, непостижимый лес,
Души готической рассудочная пропасть,
Египетская мощь и христианства робость,
С тростинкой рядом — дуб, и всюду царь — отвес.
Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,
Я изучал твои чудовищные ребра, —
Тем чаще думал я: из тяжести недоброй
И я когда-нибудь прекрасное создам...