I have come back to my city, familiar to the point of tears,
To the blood in my veins, to my childhood’s swollen tonsils.
You have come back here — so swallow up quickly
The cod-liver-oil of the Leningrad river-lamps:
Quickly make up your mind to the short December day
When the air is a mess of egg-yolk and evil tar.
Petersburg! I do not wish to die yet:
All my telephone numbers are with you.
Petersburg! I still have addresses
By which I shall find the voices of the dead.
I live on a back-staircase. — Wrenched out with the flesh
The noise of a bell strikes in my temple,
And all night long I wait for welcome guests
Stirring at the fetters of door-chains.
Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денёк,
Где к зловещему дёгтю подмешан желток.
Петербург! Я ещё не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня ещё есть адреса́,
По которым найду мертвецов голоса́.
Я на лестнице чёрной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролёт жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.