In ancient days, when God cast down his gaze
Upon the newly created world,
Words could stop the sun,
Words could shatter cities.
Eagles didn't spread their wings,
And stars huddled, horror-stricken, round the moon,
Whenever words, like pink flame,
Drifted through the heights.
But lower down in life came numbers,
Like domestic, subjugated cattle;
Clever number can convey
All shades of meaning.
The gray, old sage, who had transcended good and evil
And subdued them to his will,
Had not the nerve to risk a sound,
So, with his staff, he traced a number in the sand.
But we've forgotten that only words
Stay radiant among earthly troubles,
And in the Gospel of St. John
It does say that the word is God.
We have set their limits
At the meager boundaries of matter,
And, like bees in a vacated hive,
Dead words smell foul.
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передает.
Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.