We numbered many in the ship,
Some spread the sails, some pulled, together,
The mighty oars; 'twas placid weather.
The rudder in his steady grip,
Our helmsman silently was steering
The heavy galley through the sea,
While I, from doubts and sorrows free,
Sang to the crew... When suddenly,
A storm! and the wide sea was rearing...
The helmsman and the crew were lost.
No sailor by the storm was tossed
Ashore — but I, who had been singing.
I chant the songs I loved of yore,
And on the sunned and rocky shore
I dry my robes, all wet and clinging.
Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны вёслы. В тишине
На руль склонясь, наш кормщик умный
В молчанье правил грузный чёлн;
А я — беспечной веры полн, —
Пловцам я пел… Вдруг лоно волн
Измял с налёту вихорь шумный…
Погиб и кормщик и пловец! —
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою,
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою.