The farmhouse is lonely without me,
and my old dog is gone from the door;
God sent me to die in the backstreets
and I can’t go home any more.
I’m in love with this overdone city,
though it’s dirty and falling apart;
it reminds me of stories at bedtime,
and the street sounds hurt my heart.
I go out for a fix after midnight,
and the fix that I’m after is fame,
so I head for a bar in the backstreets
where everyone knows my name.
It’s noisy and dirty and drunken
but nobody there drinks alone —
the bartenders buy me my vodka
and the hookers cry at my poems.
My heart beats faster and faster,
and I say to the drunk by the door —
«I’m like you, my life’s a disaster,
and I can’t go home any more.»
Oh, the farmhouse is lonely without me,
and my old dog is gone from the door;
God sent me to die in the backstreets
and I can’t go home any more.
Да! Теперь решено. Без возврата
Я покинул родные поля.
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя.
Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне Бог.
Я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях.
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах.
А когда ночью светит месяц,
Когда светит… черт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак.
Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь, напролет, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.
Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
— Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад.
Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне Бог.