As dawn gilded the burlap row
Of bags in the old grain shed,
A bitch there birthed a litter in snow:
Seven pups with fur all red.
Till night she caressed them round
With her tongue combing them neat,
And meltwater trickled down
Under her belly’s heat.
At dusk, when in the henhouse dimly
Hens roost on their perching rack,
The master came out grimly
And laid all seven in a sack.
She bounded across drifts to the river,
Hurrying after his step…
And long, long the smoothness quivered
Of the unfrozen water’s ebb.
When back she came, barely trudging,
Licking sweat off her fur,
The moon rising over the thatching
Seemed one of her pups to her.
Up she stared, softly whining
At the sky dark-blue and still.
The moon slid by, slim and shining,
And vanished behind the hill.
And like when they mock her, throwing
Not meat but pebbles cold,
Dully, dog eyes went flowing
Down in snow like stars of gold.
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать…
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.