No more searching footsteps in the groves,
No more strolling in the leaves...
With your flaxen hair like a sheaf of oats
You have disappeared from my dreams.
Skin in crimson berry juices splashes;
You were sweet, and beautiful, and kind!
Like the dusk, last sunrays in your lashes,
And like snow, radiant and bright.
As a subtle tune, your name has faded;
And your eyes, like berries, withered and grew cold.
Yet the scent of honey from your chaste hands
Still remains inside your rumpled shawl.
On the roof, when a quiet sleepy morning
Like a kitten cleanses lips by hand,
Honeycombs about you are chanting,
And their chants are echoed by the wind.
Let the blue eve whisper to me, sometimes,
How you were a fantasy, a dream,
Yet the dreamer of your slender waist and shoulders,
Has affixed his lips to the secret realm...
No more searching footsteps in the groves,
No more strolling in the leaves...
With your flaxen hair like a sheaf of oats
You have disappeared from my dreams.
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.
С алым соком ягоды на коже,
Нежная, красивая, была
На закат ты розовый похожа
И, как снег, лучиста и светла.
Зёрна глаз твоих осыпались, завяли,
Имя тонкое растаяло, как звук.
Но остался в складках смятой шали
Запах мёда от невинных рук.
В тихий час, когда заря на крыше,
Как котёнок, моет лапкой рот,
Говор кроткий о тебе я слышу
Водяных поющих с ветром сот.
Пусть порой мне шепчет синий вечер,
Что была ты песня и мечта,
Всё ж, кто выдумал твой гибкий стан и плечи —
К светлой тайне приложил уста.
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.