No, not the moon, but the bright face of
shines for me, and how can I be blamed
if I touch the milkiness of faint stars?
And Batyushkov’s conceit is alien to me.
What time is it? he was asked here,
and to the curious he replied: eternity.
Нет, не луна, а светлый циферблат
Сияет мне, и чем я виноват,
Что слабых звезд я осязаю млечность?
И Батюшкова мне противна спесь;
Который час, его спросили здесь —
А он ответил любопытным: вечность!