Insomnia. Homer. Sails growing tight.
I’ve read half the list of Ships of the Achaeans.
That lengthy flock, that train of silver cranes
That over Greece once long ago took flight.
Like cranes fly in a wedge to alien shores —
Divine foam shimmers on kings’ royal hair —
Where do you sail? If Helen weren’t there,
What’s Troy to you, Achaean men of yore?
Both sea and Homer — love may move them all.
Whom should I hearken? Homer now hushes.
The wine-dark sea in oratory rushes,
Against the headboard of my bed it falls.
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи —
На головах царей божественная пена —
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам, одна, ахейские мужи?
И море, и Гомер — все движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.