High above the silvery ocean winds are gathering the storm-clouds, and between the clouds and ocean proudly wheels the Stormy Petrel, like a streak of sable lightning.
Now his wing the wave caresses, now he rises like an arrow, cleaving clouds and crying fiercely, while the clouds detect a rapture in the bird's courageous crying.
In that crying sounds a craving for the tempest! Sounds the flaming of his passion, of his anger, of his confidence in triumph.
The gulls are moaning in their terror — moaning, darting o'er the waters, and would gladly hide their horror in the inky depths of ocean.
And the grebes are also moaning. Not for them the nameless rapture of the struggle. They are frightened by the crashing of the thunder.
And the foolish penguins cower in the crevices of rocks, while alone the Stormy Petrel proudly wheels above the ocean, o'er the silver-frothing waters.
Ever lower, ever blacker, sink the stormclouds to the sea, and the singing waves are mounting in their yearning toward the thunder.
Strikes the thunder. Now the waters fiercely battle with the winds. And the winds in fury seize them in unbreakable embrace, hurtling down the emerald masses to be shattered on the cliffs.
Like a streak of sable lightning wheels and cries the Stormy Petrel, piercing storm-clouds like an arrow, cutting swiftly through the waters.
He is coursing like a Demon, the black Demon of the tempest, ever laughing, ever sobbing — he is laughing at the storm-clouds, he is sobbing with his rapture.
In the crashing of the thunder the wise Demon hears a murmur of exhaustion. And he is knows the strom will die and the sun will be triumphant; the sun will always be triumphant!
The waters roar. The thunder crashes. Livid lightning flares in stormclouds high above the seething ocean, and the flaming darts are captured and extinguished by the waters, while the serpentine reflections writhe, expiring, in the deep.
It's the storm! The storm is breaking!
Still the valiant Stormy Petrel proudly wheels amond the lightning, o'er the roaring, raging ocean, and his cry resounds exultant, like a prophecy of triumph —
Let it break in all its fury!
Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный.
То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и — тучи слышат радость в смелом крике птицы.
В этом крике — жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике.
Чайки стонут перед бурей, — стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей.
И гагары тоже стонут, — им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов их пугает.
Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах... Только гордый Буревестник реет смело и свободно над седым от пены морем!
Всё мрачней и ниже тучи опускаются над морем, и поют, и рвутся волны к высоте навстречу грому.
Гром грохочет. В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утесы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады.
Буревестник с криком реет, черной молнии подобный, как стрела пронзает тучи, пену волн крылом срывает.
Вот он носится, как демон, — гордый, черный демон бури, - и смеется, и рыдает... Он над тучами смеется, он от радости рыдает!
В гневе грома, — чуткий демон, — он давно усталость слышит, он уверен, что не скроют тучи солнца, — нет, не скроют!
Ветер воет... Гром грохочет...
Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море, исчезая, отраженья этих молний.
— Буря! Скоро грянет буря!
Это смелый Буревестник гордо реет между молний над ревущим гневно морем; то кричит пророк победы:
— Пусть сильнее грянет буря!..