My air is full of distant memories
Of mine who are westward gone to God.
I friendly liked that silent trees
In secrets never nod.
. . .
. . .
I am the one, abandoned in my fortune,
Aborted from the liveliness` joy and fun.
My day is over, it holds my neck in torture,
It’s nothing left to breathe with — air or sun.
. . .
Trees are my friends. They’re kind and calm and cute,
In their company I cure my soul in braces.
I change for bliss my sense of solitude,
As if I am the only one in spaces.
I’ll be the fan of music Halls and Houses band,
I ‘ll stretch myself inside the bookshelves’ powder.
My singing orchestra is fine far beforehand
To squeeze my screaming louder.
I will be wise and sad like Granny — Witch of Mount,
The objects will reveal to me their holy sense.
The Mother Nature joins me in a civil gown
To rediscover Truth of innocence.
When no more tears are left, the Dark will mutely come
With no more meaning kept in sight.
Then my beloved shall resurrect — a lightning bomb,
A single moment of divine delight!
По улице моей который год
звучат шаги — мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.
Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.
Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.
Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.
Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и — мудрая — я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.
И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.
И вот тогда — из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.