Wandering the noisy streets,
Entering the crowded church,
Sitting among wild young men,
I am lost in my thoughts.
I say to myself: the years will fly,
And however many are here, we shall all
Go down under the eternal vaults.
Someone's hour is already at hand.
Gazing at a solitary oak,
I think: this patriarch
Will outlive my forgotten age
As it outlived the age of my fathers.
When I caress a dear child,
I'm already thinking: goodbye!
I yield my place to you: it's time
For me to decay and you to blossom.
I say goodbye to each day,
Trying to guess
Which among them will be
The anniversary of my death.
And how and where shall I die?
Fighting, travelling, in the waves?
Or will the neighbouring valley
Receive my cold dust?
And though it's all the same
To the feelingless body,
I should like to rest
Closer to the places I love.
And at the grave's entrance
Let young life play,
And the beauty of indifferent nature
Never cease to shine.
Брожу ли я вдоль улиц шумных,
Вхожу ль во многолюдный храм,
Сижу ль меж юношей безумных,
Я предаюсь моим мечтам.
Я говорю: промчатся годы,
И сколько здесь ни видно нас,
Мы все сойдём под вечны своды —
И чей-нибудь уж близок час.
Гляжу ль на дуб уединенный,
Я мыслю: патриарх лесов
Переживёт мой век забвенный,
Как пережил он век отцов.
Младенца ль милого ласкаю,
Уже я думаю: прости!
Тебе я место уступаю:
Мне время тлеть, тебе цвести.
День каждый, каждую годину
Привык я думой провождать,
Грядущей смерти годовщину
Меж их стараясь угадать.
И где мне смерть пошлёт судьбина?
В бою ли, в странствии, в волнах?
Или соседняя долина
Мой примет охладелый прах?
И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне всё б хотелось почивать.
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.