If I should roam a bustling city
Or enter churches with a crowd
Or sit with youths, now wild, now witty,
I ponder dreamy thoughts out loud.
I say: the years will keep on rolling.
Though many seem to be in luck,
We all shall hear oblivion tolling,
And someone’s hour will soon have struck.
Should I observe an oak in silence,
I reason: well, this woodland sage
Will have outlived my age of slightness
As he outlived our fathers’ age.
Should I caress a darling infant,
I think: forgive me all the gloom!
I’ll cede my place to you this instant —
My time to smolder, yours to bloom.
Each passing day and hour that happen
I keep reflecting to surmise
How in their midst I am to fathom
The future date of my demise.
Where will the fate send death to tally?
In battle, sea waves, on the road?
Or yet perhaps a nearby valley
May hold my ashes turning cold?
And though, I’m sure, a lifeless body
Could not care less where’s best to rot,
To rest in peace, like anybody,
I’d rather choose my natal spot.
And may young life at that tomb’s entrance
Be playful as it comes in force
And placid nature shine with greatness
Of beauty — life’s eternal source.
Брожу ли я вдоль улиц шумных,
Вхожу ль во многолюдный храм,
Сижу ль меж юношей безумных,
Я предаюсь моим мечтам.
Я говорю: промчатся годы,
И сколько здесь ни видно нас,
Мы все сойдём под вечны своды —
И чей-нибудь уж близок час.
Гляжу ль на дуб уединенный,
Я мыслю: патриарх лесов
Переживёт мой век забвенный,
Как пережил он век отцов.
Младенца ль милого ласкаю,
Уже я думаю: прости!
Тебе я место уступаю:
Мне время тлеть, тебе цвести.
День каждый, каждую годину
Привык я думой провождать,
Грядущей смерти годовщину
Меж их стараясь угадать.
И где мне смерть пошлёт судьбина?
В бою ли, в странствии, в волнах?
Или соседняя долина
Мой примет охладелый прах?
И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне всё б хотелось почивать.
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.