Not for nothing have the winds
and thunder roared and raved.
Some secret being slaked
my eyes with peaceful light.
With something of a springtime
tenderness, I ceased to grieve
into the azure haze
of earth’s unearthly beautiful
enigma.
The silent galaxies do not oppress me now,
nor the starry terror appall me:
for I have learned to love
the world and eternity as I have loved
the hearth of home.
Everything in them is blessed
and holy, all horrors are sublime.
The scarlet poppy of sunset slowly
stains the glass lake. Despite
my will, resistlessly, the image
in the sea of corn is torn
from the tongue: the calving sky
licks the red calf just born.
Не напрасно дули ветры,
Не напрасно шла гроза.
Кто-то тайный тихим светом
Напоил мои глаза.
С чьей-то ласковости вешней
Отгрустил я в синей мгле
О прекрасной, но нездешней,
Неразгаданной земле.
Не гнетёт немая млечность,
Не тревожит звёздный страх.
Полюбил я мир и вечность,
Как родительский очаг.
Всё в них благостно и свято,
Все тревожное светло.
Плещет рдяный мак заката
На озёрное стекло.
И невольно в море хлеба
Рвётся образ с языка:
Отелившееся небо
Лижет красного телка.