The golden grove has whispered its last
Happy birchen syllables: all’s said.
And now the mournful cranes fly past,
No longer lamenting their dead.
Why should they? We are but passers through,
We pass by, call, then take our leave.
The broad moon on its pale blue pool,
The field of hemp, these only grieve.
I stand alone on this bare plain,
The wind-borne cranes fly farther yet;
I think of happy boyhood days,
Yet nothing in my past regret —
Neither the years of futile waste,
Nor my soul’s high lilac-time.
That rowan bonfire burning there
Succeeds in keeping no one warm.
The rowan berries do not burn,
The grass does not yellow and die.
As silently as in their turn
The trees shed leaves, I shed these lines.
And if time with his sweeping wind
Rake all up in a useless pile,
Say this at least, the golden grove
Lisped out its last in lovely style.
Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.
Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник —
Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.
О всех ушедших грезит коноплянник
С широким месяцем над голубым прудом.
Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветер в даль,
Я полон дум о юности веселой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.
Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.
Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадет трава.
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.
И если время, ветром разметая,
Сгребет их все в один ненужный ком…
Скажите так… что роща золотая
Отговорила милым языком.