Today I asked the man who changes
Tumans for rubles, one for two,
How should I say to the fair Lala
In Persian softly: “I love you”.
Today I asked the money-changer,
In tones as soft as Lake Van’s bliss,
How should I make to the fair Lala
Sweet references to “kiss”.
I further asked the money-changer,
Trying my shyness to confine,
How should I say to the fair Lala
The simple phrase that she is “mine”.
And he replied to me thus briefly:
Love can’t be told in any phrase’
For love one can but sigh in secret,
While loving eyes, like rubies, blaze.
A kiss has no name you can utter,
On tombs you don’t inscribe a kiss.
Like roses red do kisses flutter,
Their petals melting on the lips.
From love no pledge can be demanded,
Both joy and woe come in its trail.
That “you are mine” can whisper only
Hands that have tom away the veil.
Я спросил сегодня у менялы,
Что дает за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное «люблю»?
Я спросил сегодня у менялы
Легче ветра, тише Ванских струй,
Как назвать мне для прекрасной Лалы
Слово ласковое «поцелуй»?
И еще спросил я у менялы,
В сердце робость глубже притая,
Как сказать мне для прекрасной Лалы,
Как сказать ей, что она «моя»?
И ответил мне меняла кратко:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.
Поцелуй названья не имеет.
Поцелуй не надпись на гробах.
Красной розой поцелуи веют,
Лепестками тая на губах.
От любви не требуют поруки,
С нею знают радость и беду.
«Ты моя» сказать лишь могут руки,
Что срывали черную чадру.