The thread of golden honey flowed from the bottle
so heavy and slow that our hostess had time to declare:
Here in melancholy Tauris, where fate has brought us,
we are not at all bored — and glanced back over her shoulder.
On all side the rites of Bacchus, as if the world
held only watchmen and dogs, not a soul to be seen —
the days roll peacefully by like heavy barrels:
Away in the hut are voices, you can't hear or reply.
We drank tea, then went out to the huge brown garden,
dark blinds were down like lashes over the eyes,
we walked past the white columns to look at the vineyard
where the somnolent hills are coated in airy glass.
I said: the vines are alive like ancient battles,
where curly horsemen are fighting in curving order,
in stony Tauris the science of Hellas lives on —
and the noble rusty array of golden acres.
And in the white room quiet stands like a spinning wheel,
smells of vinegar, paint and wine that is fresh from the cellar.
Remember, in that Greek house, the much loved wife —
Not Helen — the other wife - how long she embroidered?
Golden fleece, oh where are you now, you golden fleece?
All the journey long the heavy sea waves were loud,
and leaving his ship, his sails worn out by the seas,
full of space and time, Odysseus came home.
посвящается Вере и Сергею Судейкиным
Золотистого мёда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
Здесь, в печальной Таври́де, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, — и через плечо поглядела.
Всюду Ба́хуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки, — идёшь, никого не заметишь.
Как тяжёлые бочки, спокойные катятся дни:
Далеко в шалаше голоса — не поймёшь, не ответишь.
После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы, на окнах опущены тёмные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.
Я сказал: виноград, как старинная битва, живёт,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке:
В каменистой Тавриде наука Эллады — и вот
Золотых десяти́н благородные, ржавые грядки.
Ну а в комнате белой, как прялка, стоит тишина.
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала,
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена, —
Не Елена — другая — как долго она вышивала?
Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжёлые волны.
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.