I've forgotten the word I meant to say.
A blind swallow returns to the palace of shadows
On clipped wings, to play with transparent things.
A night song's sung in unconsciousness.
Birds are silent. The immortelle won't bloom.
Transparent are the manes of midnight's herd,
An empty bark floats on a dried up river,
Among grasshoppers words loose consciousness.
Some sort of tent or temple grows slowly;
Now flings itself up like mad Antigone,
Now throws itself down like a dead swallow
With Stygian tenderness and a green twig.
If only I could regain the shameful sighted fingers,
And the palpable joy of knowledge.
I am so afraid of the Muses' lament,
The mist, the ringing, the abyss.
To love and know are mortals' powers,
Sound, too, will flow into their fingers,
But I've forgotten what I meant say,
And disembodied thought returns to the palace of shadows.
The transparent thing keeps repeating something else,
Something about a swallow, a woman, Antigone...
But on my lips, like black ice, burns
The recollection of Stygian ringing.
Я слово позабыл, что я хотел сказать.
Слепая ласточка в чертог теней вернётся,
На крыльях срезанных, с прозрачными играть.
B беспамятстве ночная песнь поётся.
Не слышно птиц. Бессмертник не цветёт.
Прозрачны гривы табуна ночного.
B сухой реке пустой челнок плывёт.
Среди кузнечиков беспамятствует слово.
И медленно растёт, как бы шатёр иль храм,
То вдруг прикинется безумной Антигоной,
То мёртвой ласточкой бросается к ногам,
С стигийской нежностью и веткою зелёной.
О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд,
И выпуклую радость узнаванья.
Я так боюсь рыданья Аонид,
Тумана, звона и зиянья!
А смертным власть дана любить и узнавать,
Для них и звук в персты прольётся,
Но я забыл, что я хочу сказать,
И мысль бесплотная в чертог теней вернётся.
Bсё не о том прозрачная твердит,
Всё ласточка, подружка, Антигона...
И на губах, как чёрный лёд, горит
Стигийского воспоминанье звона.