How the world changes! How I myself change!
I have a single name, but actually —
in that which is called me — I am not alone.
Alive, I am a throng of many deaths.
So many are the lifeless twins cast off by my own body!
If only my mind’s eye could see beyond itself,
peering deep into the cemetery loam,
it would perceive my own prone figure.
I would show me — to me —
a me dissolved in the surging salty ebb,
a me drifting through the air to some invisible kingdom,
my wretched dust — once so beloved.
Yet I live on! More purely and more fully
this gathering of odd creatures engulfs the spirit.
Nature lives. Alive among the stones
is the grain and even my lifeless herbarium.
Link to link and form to form,
singing organ, orchestral sea,
die not in joy — nor in storm.
How all things change! That which was a bird
lies on my desk — a written page.
Thought — once a simple flower —
now lumbers bullishly along.
And that which was me will one day
grow again, adding to the world of plants.
And thus, plucking at the tangled yarn of existence,
you suddenly see that which should be called immortality.
Oh, our superstitions!
Как мир меняется! И как я сам меняюсь!
Лишь именем одним я называюсь,
На самом деле то, что именуют мной, —
Не я один. Нас много. Я — живой
Чтоб кровь моя остынуть не успела,
Я умирал не раз. О, сколько мертвых тел
Я отделил от собственного тела!
И если б только разум мой прозрел
И в землю устремил пронзительное око,
Он увидал бы там, среди могил, глубоко
Лежащего меня. Он показал бы мне
Меня, колеблемого на морской волне,
Меня, летящего по ветру в край незримый,
Мой бедный прах, когда-то так любимый.
А я все жив! Все чище и полней
Объемлет дух скопленье чудных тварей.
Жива природа. Жив среди камней
И злак живой и мертвый мой гербарий.
Звено в звено и форма в форму. Мир
Во всей его живой архитектуре —
Орган поющий, море труб, клавир,
Не умирающий ни в радости, ни в буре.
Как все меняется! Что было раньше птицей,
Теперь лежит написанной страницей;
Мысль некогда была простым цветком,
Поэма шествовала медленным быком;
А то, что было мною, то, быть может,
Опять растет и мир растений множит.
Вот так, с трудом пытаясь развивать
Как бы клубок какой-то сложной пряжи,
Вдруг и увидишь то, что должно называть
Бессмертием. О, суеверья наши!