Only one thing torments my delirium:
how certain sharp lines go on for ever,
and a bell rings and rings and rings
like a clock marking off eternity.
Just so, after death,
eyes stare into darkness
(the agonized hope of resurrection)
trying to see familiar visions.
But there are no voices, there is no green grass
in that ocean of primordial blackness,
only cubes, angles, rhomboids,
and malicious ringing, that never stops.
Sleep: oh I want to be buried in sleep!
If only I could go away — a holiday of reconciliation —
to yellow sand and grey-haired seas
and count the big brown rocks.
В моём бреду одна меня томит
Каких-то острых линий бесконечность,
И непрерывно колокол звонит,
Как бой часов отзванивал бы вечность.
Мне кажется, что после смерти так
С мучительной надеждой воскресенья
Глаза вперяются в окрестный мрак,
Ища давно знакомые виденья.
Но в океане первозданной мглы
Нет голосов, и нет травы зеленой,
А только кубы, ромбы, да углы,
Да злые, нескончаемые звоны.
О, хоть бы сон настиг меня скорей!
Уйти бы, как на праздник примиренья,
На желтые пески седых морей,
Считать большие, бурые каменья.