Тъй сладостно изкуство зная,
тъй ясен, на монаха стил,
там образ женски сякаш рай е
във необятен Божи мир.
Носът — е ствол, дърво високо;
две вежди — тънки са дъги
над него спуснати широко,
от палма вейки в клон извит.
Пророци-птици две — очите,
под тях запяват сладък звук,
и разказите им открити
издават тайните на дух.
Открито чело — свод небесен,
и къдри — облак несравним;
навярно тях със плахост детска
докосвал нежен серафим.
И тука, под дървото, ето,
уста — като от рая цвят,
заради нея майка Ева
не съхрани завета благ.
Това със четката всехвална
Андрей Рубльов разкри пред мен
и този жизнен труд печален
от Бога бе благословен.
Я твердо, я так сладко знаю,
С искусством иноков знаком,
Что лик жены подобен раю,
Обетованному Творцом.
Нос — это древа ствол высокий;
Две тонкие дуги бровей
Над ним раскинулись, широки,
Изгибом пальмовых ветвей.
Два вещих сирина, два глаза,
Под ними сладостно поют,
Велеречивостью рассказа
Все тайны духа выдают.
Открытый лоб — как свод небесный,
И кудри — облака над ним;
Их, верно, с робостью прелестной
Касался нежный серафим.
И тут же, у подножья древа,
Уста — как некий райский цвет,
Из-за какого матерь Ева
Благой нарушила завет.
Все это кистью достохвальной
Андрей Рублев мне начертал,
И этой жизни труд печальный
Благословеньем Божьим стал.