Yes, I like you, my knife of damask pledge,
My friend so bright and so cold,
A thoughtful Georgian forged you for his revenge,
A free Circassian then sharpened for a row.
You had been trusted me by lily-like a hand —
A sign for memory — in time of separation,
And now no blood has dripped from you on land,
But crystal tears — the pearls of depravation.
And looking strait at me, the black and immense eyes,
Filled to their rims with the mysterious woe,
Like your reflective steel in light of fire-dance,
Were sometimes darkness — sometimes glow.
On roads, you are friend — the voiceless passion’s grant,
And for a traveler — the object to rely on:
I will be never changed — my soul will be hard
As you, as you, my friend of iron.
Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.
Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза — жемчужина страданья.
И черные глаза, остановясь на мне,
Исполнены таинственной печали,
Как сталь твоя при трепетном огне,
То вдруг тускнели, то сверкали.
Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.