I have visions of hilly Pavlovsk,
Meadow circular, water dead,
With most heavy and most shady,
All of this I will never forget.
In the cast-iron gates you will enter,
Blissful tremor the flesh does rile,
You don't live, but you're screaming and ranting
Or you live in another style.
In late autumn fresh and biting
Wanders wind, for its loneliness glad.
In white gowns dressed, the black fir trees
On the molten snow stand.
And, filled up with a burning fever,
Dear voice sounds like song without word,
And on copper shoulder of Cytharus
Sits the red-chested bird.
Всё мне видится Павловск холмистый,
Круглый луг, неживая вода,
Самый томный и самый тенистый,
Ведь его не забыть никогда.
Как в ворота чугунные въедешь,
Тронет тело блаженная дрожь,
Не живешь, а ликуешь и бредишь
Иль совсем по-иному живешь.
Поздней осенью свежий и колкий
Бродит ветер, безлюдию рад.
В белом инее черные елки
На подтаявшем снеге стоят.
И исполненный жгучего бреда,
Милый голос, как песня, звучит,
И на медном плече Кифареда
Красногрудая птичка сидит.