Oh, there’s no reason for sighs,
Sadness is pointless, a crime,
Here, from grey canvas, I rise,
Vaguely, strangely through time.
Arms lifted, freely curtailed,
A tormented smile on my face,
I was forced to become like this
Through hours of mutual grace.
He wished it so, he willed it so,
With words, spiteful and dead.
Anxiety clotted my mouth: oh,
My cheeks with snow were wed.
It’s no sin of his, it seems,
Other eyes, he left to see,
No matter these empty dreams
Of my mortal lethargy.
О, не вздыхайте обо мне,
Печаль преступна и напрасна,
Я здесь, на сером полотне,
Возникла странно и неясно.
Взлетевших рук излом больной,
В глазах улыбка исступленья,
Я не могла бы стать иной
Пред горьким часом наслажденья.
Он так хотел, он так велел
Словами мертвыми и злыми.
Мой рот тревожно заалел,
И щеки стали снеговыми.
И нет греха в его вине,
Ушел, глядит в глаза другие,
Но ничего не снится мне
В моей предсмертной летаргии.