I shall not try to fool myself:
Care’s roosted in my misty heart.
Why am I now a charlatan?
Why am I now a hooligan?
I’m not a crook — I don’t steal wood,
Or shoot unhappy prisoners.
I’m only a street Arab, one
Who smiles at everyone he meets.
Naughty Moscow boulevardier!
Every back-street mongrel
Round Tvyersky Street knows well
The sound of my light step.
And every drayhorse shakes its head
When I go by. For I’m a friend
To animals and every line
I write cures the bestial soul.
My top-hat’s not for women —
My heart can’t live in stupid lust.
It’s handier, my sadness quenched,
For ladling oats to hungry mares.
Amongst men I have no true friend,
Acknowledging another realm.
I’m ready to take off my finest tie
To hang about a horse’s neck.
Already now I cease to ache.
The horror in my misty heart has cleared.
This is why I’m a charlatan.
This is why I’m a hooligan.
Я обманывать себя не стану,
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?
Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.
Я московский, озорной гуляка.
По всему тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою лёгкую походку.
Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит.
Я хожу в цилиндре не для женщин.
В глупой страсти сердце жить не в силе.
В нём удобней, грусть свою уменьшив,
Золото овса давать кобыле.
Средь людей я дружбы не имею.
Я иному покорился царству.
Каждому здесь кобелю на шею
Я готов отдать мой лучший галстук.
И теперь уж я болеть не стану.
Прояснилась омуть в сердце мглистом.
Оттого прослыл я шарлатаном,
Оттого прослыл я скандалистом.