A shower with its damp brooms scours
The fields of the willows’ refuse.
Spit on, O wind, your leaves in showers.
I am a hooligan like you.
I love it when the blue groves heave
As heavy-gaited bullocks
Their stomachs rumbling with leaves
Stain the trunks on their knees.
And here they are, my cows!
Who better than I to sing them ?
I see, I see the dark blot out
The footmarks made by passing men.
O Russia, my wooden Russia!
I am your last poet. I fed
The sadness of my brutish poems
On mignonette and mint. So, then,
Midnight, draw up the moon’s jug
And ladle the milk of the birches.
It seems as if the graveyard loved
To choke men with its crosses!
Black terror walks the hills and floods
Our garden with the robber’s stealth.
Only, I am the thief, by blood
One of the horse-thieves of the steppe.
Ah, who has watched the trees at night
Boiling in wind ? I should have been
Out on the blue steppes, lying in wait,
With a great club somewhere unseen.
A bush was my pillow, and song
With its slavery my nurse.
In a tower of feelings I live condemned
To the endless treadmill of verse.
Ah, senseless wind, I mean no wrong.
In peace blow your leaves about.
Spare me the name of poet. In song,
I too am hooligan, and lout.
Дождик мокрыми метлами чистит
Ивняковый помет по лугам.
Плюйся, ветер, охапками листьев,
Я такой же, как ты, хулиган.
Я люблю, когда синие чащи,
Как с тяжелой походкой волы,
Животами, листвой хрипящими,
По коленкам марают стволы.
Вот оно, мое стадо рыжее!
Кто ж воспеть его лучше мог?
Вижу, вижу, как сумерки лижут
Следы человечьих ног.
Русь моя! Деревянная Русь!
Я один твой певец и глашатай.
Звериных стихов моих грусть
Я кормил резедой и мятой.
Взбрезжи, полночь, луны кувшин
Зачерпнуть молока берез!
Словно хочет кого придушить
Руками крестов погост!
Бродит черная жуть по холмам,
Злобу вора струит в наш сад.
Только сам я разбойник и хам
И по крови степной конокрад.
Кто видал, как в ночи кипит
Кипяченых черемух рать?
Мне бы в ночь в голубой степи
Где-нибудь с кистенем стоять.
Ах, увял головы моей куст,
Засосал меня песенный плен.
Осужден я на каторге чувств
Вертеть жернова поэм.
Но не бойся, безумный ветр,
Плюй спокойно листвой по лугам.
Не сотрет меня кличка «поэт»,
Я и в песнях, как ты, хулиган.