Sometimes I think that soldiers, who have never
come back to us from the blood-covered plains,
escaped the ground and didn't cross the River,
but turned instead into white screeching cranes.
And since that time the flock is flying, narrow
or wide, or long — and maybe that is why
so often and with such a sudden sorrow
we stop abruptly, staring at the sky.
On flies the wedge trespassing every border —
a sad formation, ranks of do-re-mi,
and there's a gap in their open order:
it is the space they have reserved for me.
The day will come: beneath an evening cloud
I'll fly, crane on my right, crane on my left,
and in a voice like theirs, shrill and loud,
call out, call out to those on earth I've left.
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
Сегодня, предвечернею порою,
Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определенным строем,
Как по полям людьми они брели.
Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?
Летит, летит по небу клин усталый —
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый —
Быть может, это место для меня!
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
Перевод: Наум Исаевич Гребнев
____
ХъахӀал къункъраби
Дида ккола, рагъда камурал васал
Кирго рукъун гьечIин, къаникь лъун гьечIин.
Гьел рикIкIад ракьазул хъахIил зобазда
ВатIанин ахIдолел хIанчIилъун ругин.
Гьел роржунел ругин Африкаялъул
Я Испаниялъул рорхалъабазда.
НакIкIазда гьоркьосан куркьбал хьвагIулел
Ракьалде нух къосун къваридго ругин. —
Гьелъин дун зобазухъ балагьун вугев…
Дида гьел рихьана океаназда,
Огь, хъахIал чайкаби, чагIи руго гьал.
Цо чIинкIиллъиялде диде ахIдана
Дагъистанин абун кIиго итаркIо.
Гьаб дир бетIералда гьезул тIелаца
ТIавап гьабичIеб бакI кибго хутIичIо.
Цояца ахIула — «лъимал, лъимал» — ян.
Цойгиял ахIдола — «эбел, эбел» — ян.
Гьелъин дун зобазухъ валагьун вугев…
РачIуна неккиял къайи цадахъал,
Къукъа-къукъа гьабун,– къункъраби гIадин,
Гьез кIи-кIиял рекъон, яги цо-цояз
Цадахъ вилълъайилан ахIула диде.
Воржина, къункъраби, къо гцварабго дун, —
Цоги ахIичIеб кечI ахIулев вуго.
БукIина дирги ракI мискинаб зодихъ,
ВатIан, ватIанилан, эбел, эбелин, —
Гьелъин дун зобазухъ валагьун вугев…
____
Подстрочный перевод
Мне кажется, погибшие на войне парни
нигде не похоронены, не лежат в могилах.
Они в голубых небесах далеких земель
о родине кричат, как птицы.
Я представляю, как будто они
летают над Африкой или Испанией.
Заблудившись в облаках, потеряли они дорогу на родину
и это навлекло на них печаль.
Поэтому-то я гляжу в небеса.
Я их видел в океанах,
ох, белые чайки, вы ведь люди.
На одном острове, произнося слово «Дагестан»,
кричали мне два ястреба.
Всюду, где бы я не побывал,
над моей головой кружили они.
«Дети, дети»,– кричат одни.
«Мама, мама»,– кричат другие.
Поэтому-то я гляжу в небеса.
Приходят ко мне ушедшие друзья,
приходят, словно стая журавлей.
Они все вместе и каждый по отдельности
меня зовут с собой в дорогу.
Полечу и я, журавли, когда настанет день,
но пока, может, еще одну неспетую песню спою.
Будет и мое сердце в небе кричать:
«О, родина, родина! О, мама, мама!»
Поэтому-то я гляжу в небеса.