When Psyche, who is life, steps down into the shadows,
the translucent wood, following Persephone,
a blind swallow casts itself at her feet
with Stygian tenderness and a green branch.
The shades swarm to welcome the refugee,
their new little companion, and greet her with eager wailing,
wringing their frail arms before her
in awe and trouble and shy hope.
One of them holds out a mirror, and another, perfume,
because the soul is a woman and fond of trifles.
And the silence of the leafless forest is spotted
with transparent voices, dry laments, like a fine rain.
And in the fond confusion, uncertain where to begin,
the soul does not recognize the transparent woods.
She breathes on the mirror and she still clutches
the copper wafer, the fee for the misty crossing.
Когда Психея-жизнь спускается к теням
В полупрозрачный лес, вослед за Персефоной,
Слепая ласточка бросается к ногам
С стигийской нежностью и веткою зеленой.
Навстречу беженке спешит толпа теней,
Товарку новую встречая причитаньем,
И руки слабые ломают перед ней
С недоумением и робким упованьем.
Кто держит зеркальце, кто баночку духов,--
Душа ведь женщина, ей нравятся безделки,
И лес безлиственный прозрачных голосов
Сухие жалобы кропят, как дождик мелкий.
И в нежной сутолке не зная, что начать,
Душа не узнает прозрачные дубравы,
Дохнет на зеркало и медлит передать
Лепешку медную с туманной переправы.