In the northern capital the dusty poplar wilts,
the clock's transparent dial has grown tangled in its leaves
and in the darkness of the green a frigate or acropolis
shines from afar, a brother to the water and the sky.
Boat of air, a touch-me-not for a mast,
serving as a yardstick to Peter’s heirs
it teaches: beauty is not the fancy of a demigod
but the simple carpenter’s predatory eye.
The reign of the four elements is favorable to us,
but free man has made a fifth.
Does not this chastely structured ark deny
space’s supremacy?
The whimsy jellyfish cling fast to one another angrily,
thrown down like plows the anchors rust —
and then the three dimensions’ bonds are burst,
the seas of all the world revealed.
В столице северной томится пыльный тополь,
Запутался в листве прозрачный циферблат,
И в тёмной зелени фрегат или акрополь
Сияет и́здали — воде и небу брат.
Ладья воздушная и мачта-недотрога,
Служа линейкою преемникам Петра,
Он учит: красота — не прихоть полубога,
А хищный глазомер простого столяра.
Нам четырёх стихий приязненно господство,
Но создал пятую свободный человек:
Не отрицает ли пространства превосходство
Сей целомудренно построенный ковчег?
Сердито лепятся капризные Медузы,
Как плуги брошены, ржавеют якоря —
И вот разорваны трёх измерений узы
И открываются всемирные моря.