All that my soul possessed, it seemed that again I had lost it all,
As I lay emptily in the grass, wretchedly sad and bored.
And a flower rose up over me, a body, living, beautiful,
With a grasshopper standing in front, a sort of miniature guard.
And then I opened my book, which was thick and heavily bound,
On the first page was an illustration of a plant.
And dark and dead, stretching from the flower to the book
Was either the flower’s truth or else the lie shielded within.
And the flower seemed amazed at the sight of its reflexion,
As if it tried to comprehend a quite outlandish wisdom;
Its leaves were trembling, stirred by thought to an unaccustomed motion,
Trembling with that effort of will, which cannot be expressed.
The grasshopper raised his horn and nature suddenly awoke,
And the sorrowing creature started to sing a praise of thought.
And then the image of the flower engraved in my old book
Began to move, and to compel my heart to move toward it.
Все, что было в душе, все как будто опять потерялось,
И лежал я в траве, и печалью и скукой томим.
И прекрасное тело цветка надо мной поднималось,
И кузнечик, как маленький сторож, стоял перед ним.
И тогда я открыл свою книгу в большом переплете,
Где на первой странице растения виден чертеж.
И черна и мертва, протянулась от книги к природе
То ли правда цветка, то ли в нем заключенная ложь.
И цветок с удивленьем смотрел на свое отраженье
И как будто пытался чужую премудрость понять.
Трепетело в листах непривычное мысли движенье,
То усилие воли, которое не передать.
И кузнечик трубу свою поднял, и природа внезапно проснулась.
И запела печальная тварь славословье уму,
И подобье цветка в старой книги моей шевельнулось
Так, что сердце мое шевельнулось навстречу ему.