Spal som, keď stroskotal môj rodný čln,
biely šliam prerušil môj sen
a ako po vymretí z čiernych vĺn
sa vynorila moja zem.
V tej zemi sa to hemží vraníkmi
a červenkastým zlatom grôt,
no za nocí tam ako uhlíkmi
očami blýska ocelot.
Tam trávy vytvárajú krásny vzor
a rieky sú jak zrkadlá,
no háje sú tam plné mandragor,
kvetov hrôz, bolesti a zla.
Na azúrovo-bielom mramore
som vztýčil vlajku nad maják,
nech tí, čo vyrážajú na more,
zďaleka zbadajú môj znak.
Ponúkal som im perie zo pštrosa,
plody i koralovú niť,
no nikomu z nich nezachcelo sa
snaženie plachiet zastaviť.
Ctili si staručkého profétu
a proroctvá, čo vyriekol,
že kto sem zablúdi, ten nájde tu
naveky iba plač a bôľ.
A nado mnou už dvíha samota
ohnivé knuty, povrazy,
lebo čo veštil starý pravotár,
súdené je mi poraziť.
Я спал, и смыла пена белая
Меня с родного корабля,
И в черных водах, помертвелая,
Открылась мне моя земля.
Она полна конями быстрыми
И красным золотом пещер,
Но ночью вспыхивают искрами
Глаза блуждающих пантер.
Там травы славятся узорами
И реки словно зеркала,
Но рощи полны мандрагорами,
Цветами ужаса и зла.
На синевато-белом мраморе
Я высоко воздвиг маяк,
Чтоб пробегающие на море
Далеко видели мой стяг.
Я предлагал им перья страуса,
Плоды, коралловую нить,
Но ни один стремленья паруса
Не захотел остановить.
Все чтили древнего оракула
И приговор его суда
О том, чтоб вечно сердце плакало
У всех заброшенных сюда.
И надо мною одиночество
Возносит огненную плеть
За то, что древнее пророчество
Мне суждено преодолеть.