I think about the morning of your glory,
About the morning of your days too, when
Like a demon you from sleep had stirred
And were a god for men.
I think of when your eyebrows came together
Over the burning torches of your eyes,
Of how the ancient blood's eternal lava
Rushed through your arteries.
I think of fingers — very long — inside
The wavy hair, about all
Eyes that did thirst for you in alleys
And in the dining-halls.
About the hearts too, which — you were too young then —
You did not have the time to read, too soon,
About the times, when solely in your honor
Arose and down went the moon.
I think about a hall in semi-darkness,
About the velvet, into lace inclined,
About the poems we would have told each other,
You — yours, I — mine.
I also think about the remaining
From your lips and your eyes handful of dust..
About all eyes, that are now in the graveyard
About them and us.
Я думаю об утре Вашей славы,
Об утре Ваших дней,
Когда очнулись демоном от сна Вы
И богом для людей.
Я думаю о том, как Ваши брови
Сошлись над факелами Ваших глаз,
О том, как лава древней крови
По Вашим жилам разлилась.
Я думаю о пальцах, очень длинных,
В волнистых волосах,
И обо всех — в аллеях и в гостиных —
Вас жаждущих глазах.
И о сердцах, которых — слишком юный —
Вы не имели времени прочесть,
В те времена, когда всходили луны
И гасли в Вашу честь.
Я думаю о полутемном зале,
О бархате, склоненном к кружевам,
О всех стихах, какие бы сказали
Вы — мне, я — Вам.
Я думаю еще о горсти пыли,
Оставшейся от Ваших губ и глаз...
О всех глазах, которые в могиле.
О них и нас.