Dos veces me desvelaba por la noche,
me acercaba a la ventana, de las farolas luz
me denegaba un fragmento de la frase,
como si de puntos suspensivos se tratase,
no me venía la consolación.
Soñé contigo encinta, y tras
haber vivido tantos años en separación,
sentí la culpa, y mis manos, que
con alegría palpaban vientre tuyo,
en realidad, rebuscaban el interruptor
y pantalón. Cuando me acercaba a la ventana,
sabía que te dejaba sola allí,
en la oscuridad, en sueños, donde me esperabas
con paciencia y no me echabas la culpa
cuando volvía de la pausa
intencionada. Es que en la oscuridad:
se prolonga lo que en plena luz se rompe.
Allí estamos casados, esposados, somos
aquellos monstruos de dos espaldas, y niños
tan solo son una excusa de nuestra desnudez.
Alguna noche del futuro
vendrás cansada, enflaquecida,
veré al hijo o a la hija, que
todavía no tienen nombres, entonces,
no tocaré el interruptor, y no tendré derecho
a dejaros en aquel reinado de las sombras
silenciosas ante la fachada de los días
que caen en dependencia de la realidad
y de mi inaccesibilidad a ella.
Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью
не приносили утешенья мне.
Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки
и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва
умышленного. Ибо в темноте —
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе.
В какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных, — тогда я
не дернусь к выключателю и прочь
руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.