What heavy, dark delirium! How turbid
And moonlit these heights are! To have
Touched the violin for so many years and
Not recognize the strings in the light!
Who needs us? Who has kindled
The two yellow, dismal faces?...
And suddenly the bow felt someone
Take them up and mingle them.
“Oh, how long ago! Through this darkness
Tell me only, are you the one, the one?”
And the strings caressed the bow ringingly.
But trembled as they caressed.
“Is it not true, we will never part
Again? That is enough...’’
And the violin answered yes,
But the violin’s heart was aching.
The bow understood everything
And fell silent, but in the violin
The echo held on... band what seemed
Music to people was agony to them.
But the man did not extinguish his
Candles till morning... band the
Strings sang... Only the sun found them,
Devoid of strength on the bed’s black velvet.
Какой тяжелый, темный бред!
Как эти выси мутно-лунны!
Касаться скрипки столько лет
И не узнать при свете струны!
Кому ж нас надо? Кто зажег
Два желтых лика, два унылых...
И вдруг почувствовал смычок,
Что кто-то взял и кто-то слил их.
«О, как давно! Сквозь эту тьму
Скажи одно, ты та ли, та ли?»
И струны ластились к нему,
Звеня, но, ластясь, трепетали.
«Не правда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? довольно...»
И скрипка отвечала да,
Но сердцу скрипки было больно.
Смычок все понял, он затих,
А в скрипке эхо все держалось...
И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось.
Но человек не погасил
До утра свеч... И струны пели...
Лишь солнце их нашло без сил
На черном бархате постели.