A click of window glass had roused me
Out of my sleep at early dawn.
Beneath me Venice swam in water,
A sodden pretzel made of stone.
It was all quiet now; however,
While still asleep, I heard a cry —
And, like a sign that had been silence,
It still disturbed the morning sky.
It hung — a trident of the Scorpion —
Above the sleeping mandolins
And had been uttered by an angry,
Insulted woman's voice, maybe.
Now it was silent. To the handle
Its fork was stuck in morning haze.
The Grand Canal, obliquely grinning,
Kept looking back--a runaway.
Reality was born of dream-shreds
Far-off, among the hired boats.
Like a Venetian woman, Venice
Dived from the bank to glide afloat.
Я был разбужен спозаранку
Щелчком оконного стекла.
Размокшей каменной баранкой
В воде Венеция плыла.
Всё было тихо, и, однако,
Во сне я слышал крик, и он
Подобьем смолкнувшего знака
Ещё тревожил небосклон.
Он вис трезубцем Скорпиона
Над гладью стихших мандолин
И женщиною оскорблённой,
Быть может, издан был вдали.
Теперь он стих и чёрной вилкой
Торчал по черенок во мгле.
Большой канал с косой ухмылкой
Оглядывался, как беглец.
Туда, голодные, противясь,
Шли волны, шлендая с тоски,
И гондолы рубили привязь,
Точа о пристань тесаки.
Вдали за лодочной стоянкой
В остатках сна рождалась явь.
Венеция венецианкой
Бросалась с набережных вплавь.