Like water pooling from a pitcher, my mouth on your nipples!
Not always. The summer well runs dry.
Not for long the dust of our stamping feet, encore on encore
from the saxes on the casino's midnight bandstand.
I’ve heard of age — its obese warbling!
When no wave will clap hands to the stars.
If they speak, you doubt it. No face in the meadows,
no heart in the pools, no god among the pines.
Split your soul like wood. Let today froth to your mouth.
It’s the world’s noontide. Have you no eyes for it?
Look, conception bubbles from the bleached fallows;
fir cones, woodpeckers, clouds, pine needles, heat.
Here the city’s trolley tracks give out.
Further, you must put up with peeled pine. The trolley poles are detached.
Further, it’s Sunday. Boughs screwed loose for the picnic bonfire,
playing tag in your bra.
“The world is always like this,” say the woods,
as they mix the midday glare. Whitsunday and walking.
All’s planned with checkerberry couches, inspired with clearings —
the piebalds clouds spill down on us. a country woman’s house-dress.
Грудь под поцелуи, как под рукомойник!
Ведь не век, не сряду, лето бьет ключом.
Ведь не ночь за ночью низкий рев гармоник
Подымаем с пыли, топчем и влечем.
Я слыхал про старость. Страшны прорицанья!
Рук к звездам не вскинет ни один бурун.
Говорят — не веришь. На лугах лица нет,
У прудов нет сердца, бога нет в бору.
Расколышь же душу! Bсю сегодня выпей.
Это полдень мира. Где глаза твои?
Видишь, в высях мысли сбились в белый кипень
Дятлов, туч и шишек, жара и хвои.
Здесь пресеклись рельсы городских трамваев.
Дальше служат сосны, дальше им нельзя.
Дальше — воскресенье, ветки отрывая,
Разбежится просека, по траве скользя.
Просевая полдень, тройцын день, гулянье,
Просит роща верить: мир всегда таков.
Так задуман чащей, так внушен поляне,
Так на нас, на ситцы пролит с облаков.