And the just man trailed God’s messenger,
His huge, light shape devoured the black hill.
But uneasiness shadowed his wife and spoke to her:
‘it’s not too late, you can look back still
At the red towers of Sodom, the place that bore you,
The square in which you sang, the spinning-shed,
At the empty windows of that upper storey
Where children blessed your happy marriage-bed.’
Her eyes that were still turning when a bolt
Of pain shot through them, were instantly blind;
Her body turned into transparent salt,
And her swift legs were rooted to the ground.
Who mourns one woman in a holocaust?
Surely her death has no significance?
Yet in my heart she never will be lost,
She who gave up her life to steal one glance.
Жена же Лотова оглянула позади его и стала соляным столпом.
Книга Бытия
И праведник шел за посланником бога,
Огромный и светлый, по черной горе.
Но громко жене говорила тревога:
Не поздно, ты можешь еще посмотреть
На красные башни родного Содома,
На площадь, где пела, на двор, где пряла,
На окна пустые высокого дома,
Где милому мужу детей родила.
Взглянула — и, скованы смертною болью,
Глаза ее больше смотреть не могли;
И сделалось тело прозрачною солью,
И быстрые ноги к земле приросли.
Кто женщину эту оплакивать будет?
Не меньшей ли мнится она из утрат?
Лишь сердце мое никогда не забудет
Отдавшую жизнь за единственный взгляд.