This I give you, instead of graveyard roses,
Instead of burning sticks of incense:
You died as staunchly as you lived,
With that magnificent disdain.
You drank wine and joked, the wittiest,
Though suffocating behind stifling walls,
You yourself let in the dreaded guest,
And stayed with her all alone.
Now you’re gone. There’s no more talk
Of your noble and sorrowful life.
Only, at your silent funeral,
My voice, like a flute, sounds out.
Oh, who would have believed that I,
Thrown to smoulder on a slow fire,
I, the half-mad mourner of buried days,
Who have lost and forgotten everything –
Would commemorate one so full of strength,
And purpose, and splendid schemes,
Who spoke to me, but yesterday it seems,
Hiding the tremor of your mortal illness.
Вот это я тебе, взамен могильных роз,
Взамен кадильного куренья;
Ты так сурово жил и до конца донес
Великолепное презренье.
Ты пил вино, ты как никто шутил
И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил
И с ней наедине остался.
И нет тебя, и все вокруг молчит
О скорбной и высокой жизни,
Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
И на твоей безмолвной тризне.
О, кто поверить смел, что полоумной мне,
Мне, плакальщице дней погибших,
Мне, тлеющей на медленном огне,
Всех потерявшей, все забывшей, —
Придется поминать того, кто, полный сил,
И светлых замыслов, и воли,
Как будто бы вчера со мною говорил,
Скрывая дрожь смертельной боли.