In place of burial roses, this is what I bring,
No less instead of censers’ fragrance;
Your life was lived severely, and in everything
You offered excellent defiance.
As no one else you quipped, you drank your wine,
Between close walls you suffocated,
Invited unknown guest to come inside and dine,
Alone with her inside you waited.
And now you’re gone, and all to silence falls,
No mention made of sad life vaunted,
My voice alone, like flute, now shrilly calls
At silent funeral feast, undaunted.
And who would dare to think to one, who’s half-insane,
To one, who at lost days is shrieking,
To one, enwrapped by flame in smouldering pain,
Who’s lost it all, abandoned seeking,
Would fall the task to honour one so full of life,
Of brilliant thoughts and wilful power,
Who yesterday addressed my elemental strife,
As trembling you denied death’s hour?
Вот это я тебе, взамен могильных роз,
Взамен кадильного куренья;
Ты так сурово жил и до конца донес
Великолепное презренье.
Ты пил вино, ты как никто шутил
И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил
И с ней наедине остался.
И нет тебя, и все вокруг молчит
О скорбной и высокой жизни,
Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
И на твоей безмолвной тризне.
О, кто поверить смел, что полоумной мне,
Мне, плакальщице дней погибших,
Мне, тлеющей на медленном огне,
Всех потерявшей, все забывшей, —
Придется поминать того, кто, полный сил,
И светлых замыслов, и воли,
Как будто бы вчера со мною говорил,
Скрывая дрожь смертельной боли.