Ah! Here you come again. Not as a smitten youth,
But as a man who’s stern, unbending and uncouth,
You walk inside and barely look up at me at all.
The calm before the storm is frightening to my soul.
You ask me what it was that I have done to you,
Who offered up yourself, with love and fate imbued.
Instead, I have betrayed. If you could one day tire —
And not repeat yourself and constantly inquire!
To haunt his killers’ sleep, thus speaks the newly dead,
An angel waits for death thus, adjacent to the bed.
Forgive me now. Our Lord has taught us to forgive.
My flesh is being tortured in agony of grief.
Now, in a still repose, my willful spirit’s settled.
And I recall the garden, autumnal, calm and gentle,
The crying cranes, and fields, all black against the blue…
The world was so delightful, when I was still with you!
А! Это снова ты. Не отроком влюблённым,
Но мужем дерзостным, суровым, непреклонным
Ты в этот дом вошёл и на меня глядишь.
Страшна моей душе предгрозовая тишь.
Ты спрашиваешь, что я сделала с тобою,
Вручённым мне навек любовью и судьбою.
Я предала тебя. И это повторять —
О, если бы ты мог когда-нибудь устать!
Так мёртвый говорит, убийцы сон тревожа,
Так ангел смерти ждет у рокового ложа.
Прости меня теперь. Учил прощать Господь.
В недуге горестном моя томится плоть,
А вольный дух уже почиет безмятежно.
Я помню только сад, сквозной, осенний, нежный,
И крики журавлей, и чёрные поля…
О, как была с тобой мне сладостна земля!