In those days, when life’s displays
moved me with their freshness still —
a young girl’s glance, the rustling glades,
the nightingale’s sweet midnight trill —
when elevated feelings shone,
freedom, glory, purest love,
and the Muse’s inspiration,
stirred profoundly in my blood —
my years of hope grew darker,
my joys were dimmed by longing,
for then some evil spirit started
to come to me in secret meeting.
The hours we spent were mournful:
his smile mysterious, and his gaze,
while his cold poison chilled my soul,
his caustic speech, his bitter ways.
With slander’s endless stream,
he tempted Providence;
called all beauty but a dream;
inspiration: mind robbed of sense;
he scorned both love and liberty;
the whole of life he ridiculed —
found not a single thing that he
might praise in all that Nature ruled.
В те дни, когда мне были новы
Все впечатленья бытия —
И взоры дев, и шум дубровы,
И ночью пенье соловья,—
Когда возвышенные чувства,
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,
Часы надежд и наслаждений
Тоской внезапной осеня,
Тогда какой-то злобный гений
Стал тайно навещать меня.
Печальны были наши встречи:
Его улыбка, чудный взгляд,
Его язвительные речи
Вливали в душу хладный яд.
Неистощимой клеветою
Он провиденье искушал;
Он звал прекрасное мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел —
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.