Skillful mistress of guilty glances
Heiress owning tiny shoulders,
The dangerous habits of the male are tamed
And the drowning woman-speech is dumb.
Fish swim, flap fins, and puff their gills.
Here, take it, try to feed them now —
Their mouths that gape in silent O’s —
With this semiloaf of flesh.
We are not goldfish with scarlet scales,
Our custom as sisters is this way:
Our skinny ribs in a warm body lie,
With a fatuous glister in our eyes.
This dangerous path is marked by the poppy of a brow
Should I, like a Janissary, enjoy
This red, minute, and transient
Lips’ pitiful half-crescent?
Do not grumble, my Turkish love,
I’ll see us up in some dark sack,
I’ll swallow your obscure speeches down,
Gulping crooked water for your sake.
You, Maria, are the help of those who perish.
We must steal a march on death through sleep:
I’m standing at your threshold now,
Go away, please leave. Oh stay awhile...
Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч!
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.
Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры: на, возьми!
Их, бесшумно охающих ртами,
Полухлебом плоти накорми.
Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В теплом теле ребрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.
Маком бровки мечен путь опасный...
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ?..
Не серчай, турчанка дорогая:
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,
Твои речи темные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.
Ты, Мария, — гибнущим подмога,
Надо смерть предупредить — уснуть.
Я стою у твоего порога.
Уходи, уйди, еще побудь.