In the humpbacked sky before the day
in the night’s void the cloudbanks gleam;
and with the final worthless pay
the strength of your hands did I redeem.
Like sledge-dogs, men lay stretching out
fixed in the rigid harness-girth.
If in the dark you love the earth
more than the stars, stand up and shout.
We’ll try a shipshape song as we go.
A firtree? Smile: I’ll read your eyes.
The wind of my song on the stones will blow
and one by one the stones will rise.
Why does my hand find always now
your name on diamond and on clay?
Truly, can the spiralling bough
tell to which sun it grows each day?
Еще в небе предутреннем и горбатом
Тучи горят в пустырях ночных.
Самой последней и злою платой
Я откупил силу рук твоих.
Люди легли, как к саням собаки,
В плотно захлестнутые гужи, —
Если ты любишь землю во мраке
Больше, чем звезды, — встань и скажи.
Песню наладим, как ладят шхуну,
Встретим сосну — улыбнись, пойму,
Песенным ветром на камни дуну —
И камни встанут по одному.
Отчего и на глине и на алмазе
Рука твое имя всегда найдет?
Ветка курчавая знает разве,
К солнцу какому она растет?